|
Владимир Войнович: Пофигист – герой нашего времени
В 70-х годах прошлого века много говорили об акселерации, в связи с чем появился анекдот. Армянское радио на вопрос, в чем она проявляется, отвечало: «То, что комсомольцам двадцатого года было по плечу, нынешним комсомольцам по х…» Я не люблю в печатном тексте употреблять непечатные выражения даже с заменой их многоточиями, но анекдот слишком уж подходит для моей темы, так что, извините, не удержался. От этого «по …» произошло и существительное, более цензурный синоним которого «пофигизм». В том или ином виде пофигизм существовал и раньше. Пофигистами были и Онегин, и Печорин, а в наши времена, конечно, Веничка из «Москвы-Петушков» (не будем путать героя поэмы с автором Венедиктом Ерофеевым).
Теперь же я прочел бестселлер автора, только сейчас мною обнаруженного, Сергея Минаева «Духless». Книга талантливая и написана с редким знанием дела. Главный персонаж, собственно, и есть герой нашего времени, отъявленный пофигист…
Работает клерком в московском филиале западной фирмы, получает хорошие «бабки». Он и его товарищи прожигают жизнь в дорогих ресторанах, ночных клубах, казино, употребляют изысканные напитки, курят, нюхают, колются, легко ориентируется в мире поп-музыки, интерфейсов, лейблов, блендов, брендов, бутиков – короче, живут полной, пустой (sic!) и бездуховной жизнью. Герой отличается от других тем, что, опомнившись и опохмелившись, протестует против этой жизни и воспринимает ее как мерзостную и ужасную. Я, впрочем, не о книге, а о действительности, которую она отражает, и пофигизме как таковом. Пофигисты сидят в частных офисах, госучреждениях и Госдуме. Иногда по обязанности они говорят что-то непофигистское, но важно не что говорят, а чему на самом деле поклоняются. Пофигизм – это разновидность цинизма. Но типичный циник ленив и равнодушен. А пофигист, проявляя равнодушие ко всему высокому, обуреваем страстью приобщения к сладкой жизни и ее вещевой атрибутике. Его слух ласкают слова бентли, хаммер, шанель, гуччи, версаче, спа, куршавель и дольче энд габбана. Они вызывают в нем сладкое возбуждение, как у комсомольцев двадцатого года слова пролетариат, индустриализация, электрификация и мировая революция. Главная забота пофигиста – срубить бабки, а все остальное опять-таки по фигу…
Но в защиту пофигизма скажу: несмотря на всю его мерзость, при нем все же жить спокойней, чем в пору высоких идеалов и юношей бледных со взором горящим и маузером на боку. Впрочем, вопреки пофигизму есть у нас и признаки духовного возрождения. Оно происходит, естественно, в церкви. Теперь церковь, а не отдел пропаганды ЦК КПСС, внушает нам доброе вечное. Применяя, однако, и приемы, характерные для эпохи пофигизма. Недавно, например, было объявлено, что в Москве открылась служба помощи православным по телефону. Наберите номер 009, перейдите в тональный набор. И если нажмете цифру 1, вам автоответчик расскажет о житиях святых, а при нажатии двойки тот же автомат прочтет проповедь. Цена – 35 рублей в минуту. Знающие пофигисты говорят, что секс по телефону стоит дешевле.
|
|
[ № 3, 2007 г. ]
София Губайдулина: «Мне не нравится жить в мире, где есть вопросы и ответы»
[персона грата]
«…Когда ко мне подходит человек и говорит: „Вы знаете, я этого не понимаю“, – я отвечаю: „Так это же естественно, музыка ведь – не понятийное искусство! Ее нельзя понимать. Там нет системы понятий, но есть форма, есть звуковые события, которые откуда-то приводят и куда-то ведут“. И если человек способен идти вместе с этой звуковой субстанцией, ничем себя не ограничивая, то он получает впечатление – иногда даже катарсис».
Владимир Войнович: Пофигист – герой нашего времени
[нон-стоп]
«…Недавно, например, было объявлено, что в Москве открылась служба помощи православным по телефону. Наберите номер 009, перейдите в тональный набор. И если нажмете цифру 1, вам автоответчик расскажет о житиях святых, а при нажатии двойки тот же автомат прочтет проповедь. Цена – 35 рублей в минуту. Знающие пофигисты говорят, что секс по телефону стоит дешевле».
Юрий Петкевич: Счастье
[проза]
Александр Колбовский: Крохи со стола кинематографа
[обозреватель-тв]
Глеб Шульпяков: Январь в Венеции
[старый город]
Дмитрий Смолев: Два мэйнстрима
[обозреватель-арт]
Александр Аллилуев: «Конопатому не пишите!»
[семейные сцены]
Тимофей Дьяков: Сердцевина
[обозреватель-книги]
Мария Галина: «…где нет зимы»
[терра-поэзия]
Марина Разбежкина: «В жизни соврать еще легче, чем в кино»
[маэстро]
Андрей Субботин: Нацпроект
[анфилада]
Артем Варгафтик: Адажио, которого не было?
[репетиция оркестра]
Андрей Толстой: «Прошлое мы оставляем позади как падаль…»
[волшебный фонарь]
Ричард Уоллис – Санджар Янышев: Под Моцарта
[table-talk]
Виталий Вульф, Серафима Чеботарь: Чемодан из крокодиловой кожи
[театральный роман]
Глеб Шульпяков: Бутылки для Кармен
[чертополох]
Уличный художник Андрей Сытов: Свобода и усталость
[урок труда]
Ольга Шумяцкая: Вечно живой зеленый змий
[киноностальгия]
Маша Шахова: Золотые слитки НИЛа
[подмосковные вечера]
Юрий Шибанов: «Мне ужасно интересны чужие картинки»
[коллекция]
Святослав Бирюлин: СуперСтарр
[музей звука]
Лев Малхазов: Бах с вами
[обозреватель-классика]
Григорий Заславский: Без зазора
[обозреватель-театр]
Юрий Рост: Лосев
[окно роста]
Юрий Норштейн: «Он человек был в полном смысле слова…»
[норштейн-студия]
Жак Вернье: «Дыры хороши для сквозняков, а не для сыров»
[гастроном]
Сюжет от Войцеховского
Марк Водовозов: Какой же экстремал без копчика?
[финиш!]
Виктор Куллэ: Рог изобилия
[дом с привидениями]
Александр Васильев: Муфта с чучелом птички
[винтаж]
Святослав Бирюлин: Легенда слегка не в себе
[обозреватель-рок/поп]
Лидия Оболенская: Без белья, зато в перчатках
[комильфо]
Ольга Шумяцкая: Каннибал в шоколаде
[обозреватель-кино]
Пелем Г. Вудхауз: Веселящий газ. Роман
[fiction прошлого века]
|
|
Журнальный жанр