Басов С.А.
Библиотека в демократическом контексте (Статья 1)

[ Научные и технические библиотеки. – 2006. – № 6 ]

Басов С.А. – канд. пед. наук, член Совета РБА, вице-президент ПБО

В конце 1980-х гг. наша страна встала на путь модернизации. Годы реформ породили множество разноречивых результатов, переплели плюсы и минусы, поселили в сердцах людей смешанные чувства. Как жила библиотечная «страна» эти 15 лет – умирала или возрождалась? Вплелись ли в ткань библиотечной жизни демократические нити? Смогли ли библиотеки, вступив в ХХI в., найти свое законное место в жизни человека, общества и государства?..

Предлагаемые читателю «демократические размышления» не претендуют на полноту, научную строгость и четкую структурированность заявленной темы: не всегда удается соединить без швов политические и библиотечные категории, определить понятия, развернуто обосновать собственное мнение. Все время невольно переплетаются две авторские установки, которые можно обозначить как «демократия для библиотеки» и «библиотека для демократии». Учитывая, что демократическая проблематика до настоящего времени не стала в библиотечной науке и публицистике животрепещущей темой, надеюсь, что настоящие заметки побудят библиотечное сообщество задуматься о невостребованном пока потенциале модернизации библиотечного дела в стране, которая в 1993 г. сказала всему миру, что встала на путь демократического развития.
 

Статья 1. Библиотека и политические ценности
 

В России процесс создания добровольных библиотечных обществ и ассоциаций начался в конце 1980-х гг. В мае 1989 г. создано Ленинградское библиотечное общество; 14 дек. 1989 г. состоялся первый – и пока единственный в России – съезд библиотечных работников Ленинграда и области, инициированный библиотечным сообществом. В 1990 г. по инициативе одиннадцати региональных библиотечных обществ создана Российская федерация библиотечных обществ и ассоциаций, которая в 1994 г. приняла известную ныне форму Российской библиотечной ассоциации (РБА). Это был естественный и самый сильный всплеск демократического энтузиазма библиотечного сообщества в постсоветское время. Но длился он весьма короткий период: к середине 1990-х гг. библиотечный демократический энтузиазм практически иссяк.

Кризисное состояние страны не могло не сказаться негативно на библиотечном деле: советская библиотечная система разрушалась буквально на глазах. Профсоюзные и технические библиотеки гибли в процессе приватизации предприятий, общедоступные библиотеки в регионах почти не финансировались. Перестав выполнять функции партийно-идеологического института социалистического государства, государственные (общедоступные) библиотеки оказались не очень нужны новому российскому государству. В условиях обвального перехода к рыночной экономике они стали восприниматься как социальный балласт.

Наступившая в последние годы относительная политико-экономическая стабильность не изменила к лучшему демократическую ситуацию в библиотечном деле. И «библиотечная демократия», в лице библиотечных обществ и ассоциаций, постепенно приспособилась к условиям, в которые ее поставили государство и собственная приверженность советским традициям, смогла «обустроить» свое малое жизненное пространство и найти некую нишу в новой библиотечной России. Что же это за ниша? А.В. Соколов в докладе на 10-й юбилейной конференции РБА в С.-Петербурге назвал ее «аристократическим демократическим движением» [1]. Это «демократия для избранных», для «профессиональной аристократии»: руководителей библиотек, преподавателей, методистов и присоединившихся к ним чиновников.

В политологии приверженцы элитарной модели демократии делят общество на правящее меньшинство – элиту и невластвующее большинство – массу. Подобная элитарная модель демократии снимает с обыкновенных граждан ответственность за принятие политических решений и возлагает ее на лидеров [2]. Прав ли профессор Соколов, называя библиотечную демократию «демократией для избранных»?

Демократия в самом общем виде – это всего лишь способ (инструмент) принятия решений, основанный на законе большинства. Он не плох и не хорош сам по себе. Но когда мы решаем использовать этот инструмент для организации жизни всего общества и создаем с его помощью государство, т.е. сознательно выбираем демократию как форму правления (а не монархию или аристократию), то должны исходить из следующего определения. Демократия – это такая форма государственного устройства, при которой все граждане имеют реальную возможность пользоваться равными правами на управление государством [3. C. 154, 159]. При этом все граждане являются источником власти государства.

Вспомним также о том, что понятие аристократия многозначно: это и образное обозначение «сливок» какой-то социальной группы, и наименование формы правления, основанной на присвоении прав на управление государством одной группой в ущерб остальным. Аристократия как форма правления основана на избранности, демократия – на равноправии. Можно предположить, что аристократия – это промежуточная станция на пути движения человечества от тирании к демократии.

То, что сформировалось в постсоветской России под видом библиотечной демократии и образно обозначено А.В. Соколовым «аристократическим демократическим движением», с моей точки зрения, было бы точнее назвать «профессионально-аристократическим сообществом».

Вслед за А.В. Соколовым, рассуждая о демократии в библиотечном деле, в рамках данной работы я буду употреблять термин демократия в качестве собирательного, образного понятия, обозначающего комплекс взаимосвязанных либерально-демократических ценностей, в основе которых лежат понятия свобода, демократия и равноправие. При необходимости содержание упоминаемых понятий будет уточняться в контексте обсуждаемых проблем.

Право объединения граждан в добровольные общества и ассоциации относится к числу основных демократических завоеваний и имеет в нашей стране свою историю. А.В. Соколов справедливо отметил, что библиотечный социальный институт (БСИ) в своих основных компонентах (практика, наука, образование, коммуникация, управление) складывается уже в начале XX в.: именно тогда формировалось профессиональное библиотечное сознание; библиотечная деятельность выделилась в самостоятельную профессию; образовалось сообщество людей, профессионально связанных с БСИ.

Первый урок, о котором говорит А.В. Соколов [1], заключается в том, что, по его мнению, прогресс БСИ (даже на начальном, дореволюционном этапе его развития) зависит от степени демократизации библиотечного дела: «Отсутствие демократического движения означает застой и деградацию».

Полагаю, имеет смысл связать понятие прогресса (институциональных изменений) БСИ прежде всего с такими категориями, как самоидентификация, профессиональное самоопределение и профессиональное самоуправление. Эта последовательная цепочка и может дать нам представление об основных этапах развития БСИ в «демократических координатах», когда процесс общественного разделения труда со временем начинает осуществляться (в том числе) и на основе либерально-демократических ценностей, проникая в механизм управления отраслью. В систему государственной власти начинает встраиваться профессиональная библиотечная общественность, законодательно получая часть функций и ресурсов государства. Начинается перераспределение полномочий между государством и обществом в сфере управления библиотечным делом. Этот процесс – в его завершающей фазе – можно рассматривать пока только гипотетически, так как он не стал явлением библиотечной действительности.

Самоидентификация профессии является важнейшей предпосылкой, необходимым условием формирования самого БСИ в совокупности всех его компонентов. С течением времени работники библиотек приходят к пониманию того, что результаты их работы зависят не только от собственно библиотечных процессов – формирования книжных фондов, устройства справочно-поискового аппарата и обслуживания читателей. Необходима специализированная подготовка кадров, изучение закономерностей библиотечного дела и т.п. Это профессиональное самоопределение интенсифицирует естественный процесс общественного разделения труда, когда из «шинели библиотекаря» выходят библиотековед (ученый) и управленец, преподаватель и даже специалист по PR. Библиотекари начинают свободно объединяться для обсуждения собственных задач. Возникают каналы профессиональной коммуникации, формируются горизонтальные связи внутри профессионального сообщества. В библиотечном деле реально проявляется демократическая, гражданская составляющая развития страны. Это процесс формирования того, что мы теперь называем элементами гражданского общества, такое состояние развития социума, когда все больше людей хотят и могут самостоятельно, без принуждения и участия государства, объединяться, вести совместную деятельность ради достижения собственных целей – в том числе и в различных профессиональных областях.

В советский период свободное развитие всех элементов БСИ было невозможно. После Октябрьского переворота библиотека, не успев в полной мере осознать себя относительно самостоятельным социальным институтом, была – как и все сферы жизни общества – полностью подчинена государству. А люди, не успев осознать себя гражданами, вновь стали подданными. Из трех базовых политических ценностей, лежащих в основе организации социального порядка (человек, общество, государство), в 1917 г. мы отдали безусловный приоритет государству.

Представляется важным остановиться на вопросе о том, какие политические ценности (идеи) могут быть положены в основу социальных отношений в стране, потому что это всегда наш выбор: каждого человека и общества в целом. Это не чья-то злая воля, не предопределение и не особая судьба России – это всегда выбор людей, которые живут в конкретный исторический период и создают (позволяют создать) инструмент с вполне определенными свойствами для организации своего сосуществования – государство. Это наш с вами выбор, а не только тех, кто в данный момент находится у руля государственной машины. И этот выбор имеет прямое отношение к библиотечному делу.

Предположим, в качестве главной политической ценности при реформе общественно-государственных отношений в стране мы выбрали человека [3. C. 32–37]. Согласно этой идее каждый человек является наивысшей ценностью – центром вселенной, ради которой всё существует и функционирует. Общество – это совокупность отдельных личностей, но и оно не должно иметь никаких прав ни на какую личность, никаких интересов, противоречащих интересам отдельной личности. Государство – это лишь инструмент, предназначенный для организации сосуществования людей, и так же, как и общество, не имеет никаких прав на отдельную личность. У государства не может быть никаких интересов, противоречащих интересам отдельной личности. Эта политическая идея предполагает наличие у каждого человека максимально возможного объема свободы, поэтому наиболее подходящее название этой политической идеи – либерализм (liberalis – свободный).

Предположим, при реформе общественно-государственных отношений в стране в качестве главной политической ценности мы выбрали само государство. Согласно этой идее государство – это все. Человек – винтик, роль и функция которого определены государством. Любое предписание государства законно и подлежит неукоснительному исполнению. У человека нет никаких самостоятельных целей. Общество – инструмент государства, помогающий методами солидарной ответственности (один за всех и все за одного) принудить отдельного человека исполнять любые предписания государства. При реализации такой политической идеи происходит огосударствление всех сфер жизнедеятельности общества. Назовем эту идею этатизмом (etat – государство).

По пути от «государства» к «человеку» (а очень хочется надеяться, что именно таков ценностный путь человеческой цивилизации) лежит политическая идея, согласно которой наивысшей ценностью является само общество. Общество ставит цели жизни и развития своим отдельным членам. Общество дает оценку действиям человека с точки зрения их полезности для достижения целей общества – его сохранения и развития. Человек вправе преследовать любые цели, не противоречащие интересам общества как целого, обязан соблюдать права других людей, исполнять свои добровольные обязательства и все предписания общества, направленные на достижения его, общества, целей. Государство обеспечивает выполнение этих обязанностей каждым человеком. Наиболее подходящее название этой политической идеи – социализм (socialis – общественный).

С известной долей условности можно сказать, что за идеей верховенства «прав человека» стоит политическая доктрина либерализма (как бы ее ни извращали и ни интерпретировали сегодня), за идеей верховенства «прав государства» – различные типы политических монополий (монархия – военный коммунизм – тоталитаризм – авторитаризм), а за идеей верховенства «прав общества» – современные доктрины социализма с «человеческим лицом», отдающие приоритет интересам общества, а не отдельной личности или государства.

Возникает естественный вопрос: на какую идею (идеологию) должен работать БСИ нашей страны после 1993 г., после того, как была принята новая Конституция, провозгласившая, что Россия – это демократическое правовое государство, утверждающее права и свободы человека? Или после краха коммунистического режима библиотеки должны «деидеологизироваться» и стать неким «безыдейным» институтом? Именно так считали многие демократы от библиотечного дела в начале 1990-х гг. Это была естественная реакция профессионалов, жаждавших сбросить оковы коммунистической идеологии, избавить библиотеки от роли «опорной базы» компартии в воспитании «нового человека», перестать быть инструментом достижения партийно-государственных целей. Практически в один момент библиотека перестала быть «партийной опорой», но стала ли она какой-то иной опорой личности, общества или государства? Похоже, что этого пока не произошло. Не видя в библиотеке эффективного средства решения своих собственных задач, государство почти забыло о ее существовании. А у общества и его институтов нет инструментов (и ресурсов), чтобы оказывать реальное воздействие на состояние библиотечного дела в стране.

Последнее десятилетие библиотечное дело все время пытается доказать свою нужность стране, убедить государство в необходимости адекватного финансирования. Аргументы о вступлении человечества в информационное общество, утверждение, что библиотеки являются его «сердцем», мысль о том, что человек читающий – это главный ресурс развития современного общества, не действуют на Правительство и Государственную Думу при принятии очередного бюджета. И это понятно – наше государство в первую очередь всегда заботилось не о свободном развитии отдельной личности, а о возможности эффективного влияния на общественное сознание; поэтому направляло свое внимание на наиболее действенные институты и инструменты идеологического воздействия на население. Если в первой половине ХХ в. это были школа и библиотека, то к концу ХХ в. наиболее эффективным инструментом массового влияния стало телевидение. И государство, как только немного собралось с собственными силами, тут же взяло его под свой контроль. Телекомпании, вещающие на метровых каналах, имеющие наибольший охват аудитории в стране, очень быстро перестали быть частными, так и не став общественными.

В силу технологических причин библиотеки утратили свою доминирующую роль в качестве массового идеологического инструмента и тут же выпали из сферы финансовых приоритетов государства. Сегодня библиотеки не могут (а с моей точки зрения, и не должны) предлагать себя в качестве «приводного ремня» государственной идеологии. Но это означает только одно: пришла пора профессиональному сообществу вновь серьезно задуматься об идеологической роли библиотек в современных условиях.

Являясь социальным организмом, библиотека не может существовать вне духовной жизни общества, а следовательно, и вне выбора ценностных ориентиров собственной деятельности, сколько бы ни говорили о «деидеологизации» библиотечного дела. При изменении системы политических ценностей происходит коррекция (или смена) идеологических установок во всех сферах общества, но они не могут исчезнуть вообще. Кто же на каких основаниях и в какой форме задает идеологические ориентиры социальным институтам общества?

Библиотечная система, финансируемая государством, всегда «встроена» в политическую систему общества. А у любой политической системы имеются только три главных целеполагающих ориентира: либо человек, либо общество, либо государство. Так что выбор оснований для своей идеологии у библиотек ограничен этой триадой. При организации функционирования БСИ необходимо исходить из верховенства одной идеи (ценности) – либо отдельной личности, либо общества в целом, либо государства. Может показаться, что библиотека может работать (и работает) одновременно на интересы личности, общества и государства. Но в каждом конкретном случае важно, от какой идеи библиотечная деятельность отталкивается. Можно и должно работать на человека, общество и государство, но при этом всегда придется исходить из приоритета какой-то одной ценности. С моей точки зрения, организуя свою деятельность, БСИ должен исходить из приоритета интересов личности, подчиняя им интересы общества и государства.

Высшей целью БСИ (направленной на общество), по моему убеждению, является содействие человеку в реализации его прав и свобод. Из трех возможных базовых политических ценностей я выбираю верховенство интересов личности. Именно эта цель должна лежать в основе национальной библиотечной политики и устройства системы управления БСИ. Только служа отдельному человеку, библиотекарь служит и обществу. И мы совсем не служим государству, потому что государство – это инструмент, с помощью которого БСИ, созданный на средства каждого налогоплательщика, удовлетворяет потребности читателей в библиотечных услугах. Государство служит нам – членам общества, которые его создали и содержат на свои скромные средства.

Может показаться, что я ломлюсь в открытую дверь. Федеральный закон «О библиотечном деле» очень демократичен: ст. 5, п. 3 провозглашает: «Права граждан в области библиотечного обслуживания приоритетны по отношению к правам в этой области государства и любых его структур, общественных объединений, религиозных и других организаций»; ст. 13 говорит о том, что библиотеки имеют право «самостоятельно определять содержание и конкретные формы своей деятельности в соответствии с целями и задачами, указанными в их уставах»; а ст. 10 утверждает: «Учредитель библиотеки не вправе вмешиваться в творческую деятельность библиотеки, за исключением случаев, предусмотренных ее уставом и действующим законодательством».

Не хочется открывать дискуссию о том, насколько практика работы библиотек соответствует букве и духу библиотечного закона, но не будет преувеличением сказать, что чиновники, властные элиты общества, да и сами библиотекари относятся к общедоступной библиотеке как к структуре, обслуживающей государственные интересы: «Кто платит, тот и заказывает музыку!», забывая при этом, что платит не государство, а конкретный человек (налогоплательщик). Государство лишь аккумулирует и перераспределяет то, что ему отдали в виде налогов граждане для обеспечения собственных общих интересов.

Так кому же принадлежит законное право задавать систему ценностных ориентиров библиотечной деятельности? Это делает либо государство (как всегда от имени народа), либо профессиональное библиотечное сообщество (от своего имени). «Общество» не может выступать в роли идейного вдохновителя и «заказчика» библиотечной идеологии, так как в отличие от человека или государства (состоящего из органов и конкретных людей) оно не имеет реального субъекта, правомочного говорить от имени общества как целого. В лучшем случае это будет партийная идеология, т.е. система ценностей некоторой части общества, в худшем – как всегда – само государство.

По-моему, выбора как такового у библиотечной общественности нет: определение ценностных ориентаций деятельности БСИ – наша святая обязанность, наш профессиональный долг! Библиотечное сообщество обязано предлагать высшие «библиотечные ценности» обществу и государству, стремясь к тому, чтобы наши профессиональные ценности стали общими ценностями (признанными обществом и государством) и легли в основу национальной библиотечной политики. Только в этом поле диалога, где встречаются профессионал (библиотекарь), государство (власть) и общество (читатель), может появиться «библиотечный общественный договор» и как следствие – согласованные приоритеты национальной библиотечной политики в стране.

Хочу спросить у всех нас, имеющих отношение к библиотечному делу: что мы сделали, чтобы такой договор состоялся? Мы сами достигли согласия в вопросе о том, кому «служит» и во имя каких целей действует БСИ? Вопрос не праздный, ведь библиотекарь, как показала дискуссия по библиотечной этике, привержен различным политическим ценностям (что абсолютно нормально). А.В. Соколов увидел в дискуссии Ю.П. Мелентьевой и Ю.Н. Столярова ясную и откровенную демонстрацию нравственно-этического раскола в постсоветском библиотечном деле. По его мнению, выявились две братские партии, оппонирующие друг другу: партия либералов-демократов и партия гуманистов-патриотов [4]. Ясно, что у этих «партий» по вопросу идеологических ценностей библиотечного дела мнения вряд ли могут совпасть.

И все же, я думаю, обе «партии» согласятся с тем, что задача по выработке и формулированию идейных основ российского БСИ лежит на самом профессиональном сообществе. Повторюсь: мы сами задаем высшую цель библиотечной деятельности, формулируем ее как должное, как аксиому, а не выводим ее из «практики» или из ситуативной политики государства. Это ядро нашего мировоззрения, наша ценностная профессиональная установка. И она очень важна для самосознания библиотечного сообщества – как нравственный императив профессии. Мы открыто говорим обществу и государству о нашей профессиональной свободе и нашем праве самостоятельно формулировать цели (ценности) деятельности, которую мы осуществляем.

Формирование библиотечной идеологии – важнейшая профессиональная задача, а полученные результаты (сформулированные цели и ценности) являются публичным благом, которое библиотечное сообщество предлагает государству и обществу. В свободной дискуссии необходимо согласовывать позиции сторон, вырабатывать общий взгляд на то, какие национальные задачи стоят перед БСИ. Результат этого социального диалога (партнерства) должен откристаллизоваться в системе законодательства и основных направлениях развития библиотечного дела.

Наверное, все замечали, что чаще всего говорится и пишется не о национальной, а о государственной библиотечной политике. Например, всероссийское совещание руководителей федеральных и региональных библиотек «Библиотечная политика России: стратегия, проекты, партнеры», состоявшееся в декабре 2004 г., в своем итоговом документе говорит только о государственной политике. А государственная политика пока оставляет открытым вопрос – на каком мировоззренческом фундаменте должна развиваться российская библиотечная система. В основных направлениях и приоритетах государственной политики не находится места и профессиональному сообществу: Российская библиотечная ассоциация в решении коллегии Министерства культуры даже не упоминается [5].

Субъектом культурной (библиотечной) политики и в наши дни реально выступает только государство и его региональное измерение – муниципальные органы власти. Если исходить из позиции, что субъектом политики может быть только тот, кто наделен властными полномочиями и необходимыми ресурсами для воздействия на объект, то вряд ли можно согласиться с мнением Е.И. Кузьмина и Т.Л. Маниловой, которые считают, что «в результате социально-политических преобразований в начале 1990-х гг. изменилась парадигма библиотечной политики… стала складываться многосубъектная (полисубъектная) многоуровневая общенациональная библиотечная политика с заметной государственной (как федеральной, так и региональной), муниципальной, общественно-профессиональной и благотворительной составляющими» [6]. Само наличие в БСИ страны общественно-профессиональных и иных составляющих еще не делает их субъектами библиотечной политики. Разве они обладают соответствующими полномочиями за пределами собственных организаций?

У библиотечного сообщества может (и должен) быть собственный взгляд на развитие библиотечной системы страны (который можно назвать с некоторой долей условности профессиональной библиотечной политикой). Никто не отказывает и государству в праве выработки государственной библиотечной политики. Но национальной библиотечной политикой может быть только «сплав» общественно-профессионального и государственного, который станет реальностью при условии, когда и на этапе формирования, и на этапе реализации профессиональное сообщество и государство выступают как полноценные партнеры. При этом условия партнерства государства и библиотечного сообщества по выработке и реализации национальной библиотечной политики должны быть соотнесены и зафиксированы в нормативных актах. В настоящее время у государства сто процентов властных полномочий, у библиотечной общественности – ноль. Так что пока рано говорить о том, что в стране есть национальная библиотечная политика. Если, конечно, ее не отождествлять (что часто и делается) с государственной.

Надо признать, что неуклонное следование либеральной идее (идее приоритета прав отдельной личности над правами общества и государства) в конкретных делах даже отдельного человека (не говоря уже о социальных системах) не упрощает, а усложняет процесс принятия решений, требует сил, времени, личной ответственности. Это очень непростой социально-психологический процесс осознания человеком своего перехода из состояния подданный в состояние гражданин. Кажется, что подданным быть проще и комфортнее: за тебя решает начальник (директор, государь, президент – как ни назови). Но если ты хочешь оставаться подданным – будь готов, что тебе дадут только пайку. Это может быть библиотечная пайка, родная до боли хлебная, или даже бизнес-пайка – суть от этого не меняется. Не ты сам, а кто-то другой (государство) за тебя решил вопрос о содержании и размере этой пайки.

Мы плохо знаем историю и еще хуже извлекаем из нее уроки. Октябрьский переворот потому и «переворот», что только поменял местами господ и подданных в системе управления российским государством, а суть общественных отношений при власти КПСС осталась прежней. Очень не хочется, чтобы новейшая история России стала очередным воплощением традиционной российской «игры» в верных подданных и просвещенных господ. А признаки этого процесса становятся все заметнее. Слышнее сегодня и ностальгические нотки о советской жизни. Библиотекари, может быть, даже чаще других говорят о том, что при коммунистической власти было больше всего – и книг в фондах, и денег, и уважения. Получается, мы просто не дозрели до цивилизованной демократии, как отметил А.В. Соколов [1]?

По мнению некоторых обществоведов, России еще предстоит осуществить труднейший исторический переход, сутью которого является движение от парадигмы служения государству к парадигме обслуживания государством общества и отдельного человека. Означает ли это, что надо пассивно ожидать благих демократических перемен – как в обществе, так и в библиотечном деле? Хотелось бы надеяться, что с такой постановкой вопроса не все согласятся.

Перелистаем библиотечную периодику за последние десять лет: много ли найдется работ, связанных с обсуждением политико-идеологических аспектов библиотечной деятельности? Увы, увы – хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать работы, в которых затронуты подобные вопросы. Складывается впечатление, что библиотечный мир сознательно избегает обсуждения идеологических вопросов своей профессии. С энтузиазмом подхватив эффектный (но весьма спорный) тезис: «библиотека является сердцем информационного общества», научное сообщество в основном направляет свои интеллектуальные усилия на обсуждение технологических вопросов.

Библиотека все больше интерпретируется как некий технологический инструмент общества, у которого как бы и нет никаких ценностных (идейных) установок профессиональной деятельности. Не помню уж, с какой трибуны были произнесены с гордостью слова, которые многими воспринимаются как профессиональное кредо: «Мы не идеологичны, мы плюралистичны: комплектуем и предлагаем читателю всю литературу, которая выходит в стране, и никому ничего не навязываем». Еще немного усилий по внедрению таких «профессиональных установок» – и мы потеряем библиотеку как самостоятельный социальный институт – она станет одним из инструментов доступа к информационным ресурсам.

Всем очень хочется, чтобы российские библиотеки влились в мировое сообщество библиотек на равных, чему в немалой степени способствует Российский комитет Программы ЮНЕСКО «Информация для всех». Но не будем забывать, что библиотеки Западной Европы и США долгое время развивались в иных политических условиях, они давно стали естественной частью развитых демократий и во многом уже решили свои идеологические вопросы (во взаимоотношениях с государством и обществом). А нам опять хочется одним прыжком перепрыгнуть через столетие. Но уж больно слаба стартовая площадка: 70 лет тоталитарного правления и идеологического единомыслия.

В моем понимании, библиотека (как теоретическая сущность) представляет собой неразрывное единство двух типов деятельности по обслуживанию читателей: организации доступа к документу (оказание документных услуг) и организации межличностного и группового общения (оказание коммуникативных услуг). При этом библиотечное обслуживание имманентно противоречиво: время документного обслуживания (от получения запроса до выдачи документа) должно стремиться к нулю, а время коммуникативного обслуживания (общения в библиотеке) должно стремиться к бесконечности. Эту формулу можно трактовать как основной аксиоматический закон библиотечной деятельности, нарушение которого с неизбежностью ведет к утрате (изменению) сущности социального института, именуемого Библиотекой. Как только из библиотеки уходит живое общение, она превращается (в лучшем случае) в информационный орган, а изъятие из библиотеки документа (доступа читателя к документу) превращает библиотеку в клуб или еще во что-то иное. Этот закон дает много поводов для размышлений и выводов, но важно подчеркнуть, что ни один из видов библиотечной деятельности не может осуществляться на «деидеологизированной» основе.

Национальная библиотека может позволить себе роскошь комплектовать всю печатную продукцию, выходящую в стране. А сельская? Библиотекарь, действующий в условиях ограниченных ресурсов, с неизбежностью должен постоянно решать проблему: какими изданиями общественно-политического характера комплектовать фонд библиотеки. К примеру, библиотекарь, имеющий средства для покупки только одной книги, должен самостоятельно сделать выбор между книжкой г-на Жириновского и г-на Гайдара; при этом обе книги могут иметь одинаковый подзаголовок – либерально-демократические очерки российской жизни. А как только мы вступаем в сферу коммуникативной деятельности библиотеки, идеологические вопросы еще более обостряются: с читателем надо общаться, и чем дольше, тем лучше, в том числе и на общественно-политические темы. Должен ли (может ли) библиотекарь быть идеологически индифферентным в своей работе? На личные идейные установки профессия покушаться не вправе, а как быть с профессиональными? Кто задаст библиотекарю политические (идейные) ориентиры его работы?

Как идеологически комфортно жили библиотекари России в прошлом веке! Вместе со всем советским народом верили и заблуждались одновременно. Но этот век кончился. Начался новый, ХХI век, вызовы которого обращены к человеку. В этом, с моей точки зрения, состоит главный глобальный вызов России. Это вызов не государству, это очень личностный вызов – он обращен к каждому человеку, составляющему народ нашей страны. Мы хотим стать гражданами, или останемся подданными? Страна должна в конце концов обрести гражданскую идентичность. БСИ может внести свой вклад в гражданское становление страны. Готов ли он поставить перед собой такую задачу?

Если встать на позицию, что человек есть «мера всех вещей», что библиотека в своей работе призвана исходить из признания приоритета прав личности, то мы с необходимостью придем к выводу, что БСИ России из некоего идеологически аморфного социального института (каковым он является в настоящее время) должен стать инструментом демократической модернизации российского общества. Тогда идеологической основой деятельности БСИ, ядром профессионального мировоззрения должны стать либерально-демократические ценности – в совокупности своих основных категорий: свободы, демократии, равноправия.

P.S. Если попытаться предельно кратко сформулировать идеологическую роль библиотечного социального института России в современных условиях, я бы написал всего два слова: гражданское просвещение. Но это только мое мнение, с которым можно и не согласиться…
 

Продолжение

Список использованных источников
 

1. Соколов А.В. Уроки библиотечного демократического движения в России // Науч. и техн. б-ки. – 2006. – № 4. – С. 4–17.

2. Категории политической науки: Учебник. – М., 2002. – С. 227–230.

3. Егоров С.Н. Аксиоматические основы теории права. – СПб., 2001.

4. Соколов А.В. К вопросу о библиотечном кретинизме // Науч. и техн. б-ки. – 2004. – № 2. – С. 144–160.

5. О государственной политике развития библиотечного дела в Российской Федерации. Решение коллегии Министерства культуры и массовых коммуникаций // Библиотековедение. – 2005. – № 5. – С. 8–19.

6. Кузьмин Е.И. Библиотечная политика / Кузьмин Е.И., Манилова Т.Л. // Науч. и техн. б-ки. – 2004. – № 1. – С. 56–61.