|
Михаил Веллер: Гражданская война не кончается никогда
Просто иногда это носит характер «нормальной», «горячей» войны, и тогда внуки поют на школьных концертах: «По военной дороге шел в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год!» Иногда же дымящиеся кровью страсти выдыхаются, война остывает до состояния холодной войны, и мы именуем это состояние «гражданским миром». Хотя гражданский мир точнее было бы классифицировать как вялотекущее гражданское перемирие, то и дело нарушаемое тлеющими рецидивами гражданских столкновений.
Лишь наивное слабоумие школьного учебника подает нам нашу Гражданскую войну как продукт 1917 года. Гражданская началась тогда, когда норманны пришли на Русь, подчинили себе одни славянские племена и, набрав из них ополченцев, повели завоевывать другие славянские же племена. Когда киевские дружинники крошили подвластных селян за поклонение прежним, языческим богам – это была гражданская война на религиозной почве.
Когда на Куликовом поле одни русские полки выступили в поддержку устоявшегося политического положения и законной власти, опиравшейся на Золотую Орду, – а другие русские же полки выступили на стороне темника Мамая, взбунтовавшегося против Золотоордынской Ставки и сулившего приверженцам лучшие условия после совместной победы, – это тоже была гражданская война.
Мы пропустим Разина и Пугачева, декабристов и расстрел 1905 года. Мы на себя посмотрим.
В идеале, в сладком мираже и грезах, начальник видит идеального подчиненного как исполнительного работника, который молотит умно и старательно двадцать четыре часа в сутки, не требуя денег, отдыха, пищи, а лучше бы – и воздуха. Взгляд с другой стороны зеркала видит идеального начальника: он ничего не требует, ничего не хочет, необходимый минимум работы делает сам, а подчиненному – отец родной, няня Арина Родионовна на все случаи жизни и неиссякаемый рог материального изобилия, платящий по достойным мировым ставкам за каждое усилие вплоть до сплевывания на его ботинок.
Любое гражданское несогласие, любое гражданское неповиновение, любое гражданское инакомыслие наконец, не говоря уже о митинге или шествии, – могут быть квалифицированы как ослабленные бациллы гражданской войны.
Когда пенсионер бессильно мечтает повесить соответствующего министра, а заодно всю его братию, и раздать уворованное добро бедным, в сознании его происходит гражданская война! А сознание, знаете, оно иногда довольно-таки заметно определяет бытие. Как сказал классик: «Идея только тогда становится материальной силой, когда она овладевает массами».
Если спроецировать на экраны телевизоров те картины, которые возникают в головах работяг при мысли об олигархах, то этот сериал ужасов показывать вообще нельзя.
Вот поэтому и прокатился летом сериал о батьке Махно – последовательном анархокоммунисте, ненавидевшем любых чиновников любого государства.
Вот поэтому всю оставшуюся историю мы будем смотреть, слушать, а главное – читать о Керенском и Троцком, Деникине и Пилсудском, затоплении флотов и расстрелах заложников, рыцарях белого движения и рыцарях ЧК, о проворачивании переворотов в Баварии и Венгрии, Турции и Персии, о создании компартий единомоментно по всему миру: мы стремимся постичь, как же мы относимся друг к другу и что способны натворить из любви к справедливости.
Да, так я хотел сказать, что все это тоже литература. В хорошем смысле слова.
|
|
[ № 9, 2007 г. ]
Владимир Крамник: «Шахматы близки к музыке»
[персона грата]
«Считаю, что шахматы близки к музыке, но не рискнул бы сравнивать себя с великими. Я вообще странный человек – у меня нет любимого композитора или любимого писателя. Многое зависит от настроения. В один день мне очень хочется слушать Баха, в другой – Моцарта».
Александр Колбовский: Жизнь из морозилки
[обозреватель–тв]
Михаил Веллер: Гражданская война не кончается никогда
[нон-стоп]
«Если спроецировать на экраны телевизоров те картины, которые возникают в головах работяг при мысли об олигархах, то этот сериал ужасов показывать вообще нельзя».
Владислав Отрошенко: История песен (Рассказы о Катулле)
[проза]
Глеб Шульпяков: Мечтатели
[старый город]
Джудит Кофер: Два стихотворения
[терра-поэзия]
Тимофей Дьяконов: Куда цари пешком ходили
[обозреватель–книги]
«Удивительна все-таки живучесть этой книги! Писали ее в 80-х – ностальгирующие по русской лапшичке эмигранты. Впервые была опубликована в России в 90-х, в голодные годы. И сегодня тоже переиздана вовремя – когда, натаскавшись по ресторанам, московская публика затосковала по домашним огурчикам».
Марк Пекарский: «Ученики именовали меня Кошмарк Ильич»
[маэстро]
Андрей Толстой: Русский затворник из Орсэ
[волшебный фонарь]
Ольга Шумяцкая: Как подделать Чарли Чаплина
[обозреватель–кино]
Алексей Бавыкин: «А попробуйте сломать Дом Пашкова…»
[анфилада]
Виталий Вульф, Серафима Чеботарь: Луиджи Боккерини: тайны мадридского двора
[театральный роман]
Игорь Чувилин: Идеальная видимость
[артотека]
Стивен Сеймур – Санджар Янышев: Постоялец
[table-talk]
Реставратор мебели Дмитрий Маклаков: Здесь продается голландский комод?
[урок труда]
Дмитрий Смолев: Рождение арта из духа демократии
[обозреватель–арт]
Глеб Шульпяков: Судьба барабанов
[чертополох]
Ольга Шумяцкая: Шаги в неизвестное
[киноностальгия]
Маша Шахова: Дядя Сэм из Луцино
[подмосковные вечера]
Святослав Бирюлин: Вечный блондин
[музей звука]
Григорий Заславский: Яичница с орденом
[обозреватель–театр]
Сюжет от Войцеховского
Юрий Рост: Примаченко
[окно роста]
Юрий Норштейн: О Саше Татарском
[норштейн–студия]
Игорь Сид: Пюре из толченых листьев
[гастроном]
Марк Водовозов: То, что маркиз прописал
[финиш!]
Виктор Куллэ: Голгофа Гоголя
[дом с привидениями]
«Попытавшись отвратиться от мира жутковатых порождений собственной фантазии навстречу жизни живой (попросту говоря – приступив к работе над вторым томом), творец ужасается реальности. Сверхчувствительный Гоголь, у которого, по выражению Аксакова, „нервы были вверх ногами“, заплатил за эту попытку утратой, может быть, не самой драгоценной, но самой спасительной грани своего таланта – чувством юмора».
Александр Васильев: Платье для серсо
[винтаж]
Лев Малхазов: Прилетная птица
[обозреватель–классика]
Лидия Оболенская: Бескомпрмиссный tetu
[комильфо]
Святослав Бирюлин: Производственная гимнастика
[обозреватель–рок/поп]
Эдуардо Галеано: Бродячие слова
[fiction прошлого века]
|
|
Журнальный жанр