Library.Ru  {1.6} Страница социолога

главная библиотекам читателям мир библиотек infolook виртуальная справка читальный зал
новости библиоnet форум конкурсы биржа труда регистрация поиск по порталу


Библиотекам Страница социолога Книги

 Библиотека и вызовы XXI века

[Главы из книги: Равинский Д.К. Библиотека и вызовы XXI века. / РНБ. – СПб, 2011. – 132 с.]

С разрешения РНБ на портале будут опубликованы несколько фрагментов этой монографии.
 

Библиотеки и социальная политика
 
 

Исторические корни социальной политики в отношении библиотек
 

Вопрос о роли библиотек как носителе социальной справедливости отнюдь не нов. Можно сказать, что само возникновение общедоступных библиотек происходило под знаком этих идей. «Классовый подход» к библиотечному делу вовсе не являлся изобретением и привилегией советского библиотековедения.
 

Публичные библиотеки и рабочий класс [1]
 

Движение публичных библиотек стремилось позиционировать себя как движение, отражающее интересы представителей рабочего класса, но, по мнению ряда исследователей, публичные библиотеки всегда слабо отражали реальные интересы большинства рабочих. Общая предпосылка – ставшая устойчивым мифом – что публичные библиотеки были основаны для того, чтобы дать возможность людям труда получить неформальное образование. Реальность, однако, заключалась в том, что они основывались и управлялись викторианским истэблишментом, чтобы контролировать чтение и досуг «достойных бедных». Правда, значительную роль в появлении таких библиотек сыграло и стремление «прогрессивно мыслящих» представителей средних слоев общества укрепить свои собственные позиции в нарождавшемся капиталистическом порядке, получив доступ к большим собраниям книг и журналов.

Между тем, люди труда нередко сами проявляли инициативу, не рассчитывая на культурный патронаж со стороны господствующих классов. Рабочие организовывали читальные залы и школы для взрослых во многом как альтернативу заведениям, основанным патерналистски настроенными реформаторами из среднего класса, в которых религиозные и политические споры обычно запрещались, а сама атмосфера могла быть не слишком располагающей. Многим рабочим не нравилось, когда к ним относились как к детям, руководя их чтением.

Задолго до появления публичных библиотек в середине XIX столетия существовали библиотеки, основанные и управлявшиеся самими рабочими. Лидхилс Ридинг Сосайети (Leadhills Reading Society), основанное в 1741 г. и просуществовавшее до 1940 г., и Вэнлокхид Майнерс Лайбрэри (Wanlockhead Miners’ Library, 1756) – первые библиотеки рабочего класса в Британии. Кстати сказать, ремесленники в долинах Шотландии демонстрировали высокие показатели грамотности еще в XVII столетии. Именно в Шотландии возникла одна из первых действительно общедоступных библиотек в мире – Иннерфрэй Лайбрэри (Innereffray Library) в Пертшире. Известные чартисты сделали одним из пунктов своей программы требование интеллектуальной свободы, в том числе организации библиотек, руководимых самими представителями рабочего класса.

Рабочие активно развивали свои собственные библиотеки задолго до экспансии публичных библиотек в XIX в. и часто предпочитали их библиотекам, создаваемым «сверху». Согласно докладу комиссии, расследовавшей промышленные беспорядки в 1918 г., в районе угольного бассейна в Уэльсе не было найдено ни одной библиотеки, поддерживаемой муниципалитетом. Это не означало, однако, что там не было библиотек вообще. Вакуум заполняли шахтерские библиотеки.

Когда публичные библиотеки появились в Британии, читатели из рабочего класса обычно оказывались там в большинстве, особенно в отделе, где выдавались свежие газеты и журналы, – самом популярном отделе тогдашних публичных библиотек. И всё-таки в рабочей среде читатели публичных библиотек были скорее исключением, чем правилом. Эта тенденция сохранялась на протяжении длительного времени. В 1937 г. обследование 484 безработных мужчин в возрасте от 18 до 25 лет в Южном Уэльсе обнаружило, что 57% из них назвали чтение главным досуговым занятием, однако только 20% когда-либо посещали публичную библиотеку, и только 6% регулярно брали там книги. Массовое обследование 1940 г. выявило следующие результаты: 55% взрослых рабочих регулярно читали книги, однако 68% никогда не были ни в какой библиотеке, и только 16% пользовались публичными библиотеками. Таким образом, хотя публичные библиотеки были действительно общедоступными и, более того, создавались как институт, призванный помочь способным людям из трудовых классов добиться успеха в жизни, на практике рабочие, даже любившие чтение, избегали публичных библиотек. Понять, почему, позволяет отрывок из воспоминаний одного рабочего-самоучки. Он попытался взять в библиотеке три нехудожественных книги сразу, тогда как по правилам полагалось лишь одну. «Зачем рабочему столько книг? – таков был невысказанный, но подразумевавшийся вопрос старшего библиотекаря. Я объяснил, что написал и опубликовал две книги. Это было ошибкой. Её манеры резко изменились, лицо стало враждебным. Я нарушил неписаные правила. Я не принадлежал к классу пишущих книги, а тем более к классу их издающих». Эту скрытую враждебность ощущали, безусловно, многие самоучки, посещавшие публичные библиотеки.

Вот цитата из английского библиотечного журнала: «Рост насилия, вандализма и беспорядка в британских публичных библиотеках превратил когда-то общепринятый образ мирного прибежища для чтения, научных занятий, а может быть – и тихой полудрёмы, в образ обиталища кошмарного страха. Фактически публичные библиотеки слишком часто оказываются на переднем крае нарушений порядка – и обычно мало что можно сделать, чтобы остановить эту волну» [Цит. по: 2, с.123] Цитата относится к 1986 г., однако проблема обсуждалась практически с самого возникновения общедоступных библиотек.

Тут следует подчеркнуть, что речь шла чаще всего не просто об отдельных невоспитанных или неорганизованных людях, нарушающих тишину и порядок в библиотеках и мешающих другим читателям. Нет, проблема сразу же получила «социологическое» измерение – речь шла об определённых категориях клиентов, для которых следовало бы, по мнению тех или иных авторов, сделать исключения из принципа всеобщей доступности публичных библиотек.

Если говорить о Британии второй половины XIX столетия, когда возникли публичные библиотеки, то первой такой нежелательной категорией стали «бездельники» (idlers), проводящие время в библиотеках вместо того, чтобы заниматься какой-либо общественно-полезной деятельностью [2]. «Бездельники» – категория неопределённая. Как можно предполагать, первоначально под этим наименованием имелись в виду бездомные/безработные – те, кому некуда было пойти, – и они решали проблему, просиживая все дни в библиотеках.

В этой связи недовольство вызывало то обстоятельство, что фонды публичных библиотек содержат непомерно высокую долю беллетристики, газет и прочей литературы, по мнению многих, потворствующей невзыскательным вкусам. В 1895 г. один автор жаловался на то, что публичные библиотеки появились, «чтобы множество лентяев получили приятное тёплое помещение для того, чтобы читать дрянные романы и просматривать спортивные новости в газетах, и пренебрегать своими естественными трудовыми обязанностями» [2, с.130]. Хотя лентяи – неопределённое понятие, очевидно, что в значительной своей части и оно обозначало безработных, число которых в Британии в то время неуклонно возрастало.

Другая категория посетителей библиотек, вызывавшая, как сегодня принято говорить, неоднозначную реакцию, – женщины. С одной стороны, присутствие читательниц рассматривалось как показатель благопристойности этого института. Как сказано в отчёте одной из общедоступных библиотек, «большое число женщин-читательниц свидетельствует о хорошем порядке и приспособленности для тихих занятий, которые установлены в нашей библиотеке» [2, с.132].

С другой же стороны, женщины в библиотеке рассматривались как угроза – «из-за их естественной склонности к мешающим разговорам, а также готовности испортить журнал, чтобы похитить привлекательные модные картинки». Выдвигалось и другое серьёзное обвинение: женщины посещают библиотеки, надеясь со временем войти в число библиотекарей – тем самым снизилось бы жалованье работников, поскольку женщинам в принципе платили меньше.

Была ещё одна категория читателей, вызывавшая озабоченность библиотечных работников, – дети и подростки. Понятно, что эти читатели труднее прочих поддавались контролю. Автор цитируемой статьи по истории английских общедоступных библиотек не без сарказма замечает: «В тех случаях, когда в библиотеках создавались специальные отделы для подростков, это не всегда было, как кажется сегодняшним энтузиастам, результатом дальновидного осознания „реальных потребностей этой категории“. Гораздо чаще это было отчаянной попыткой установить контроль над дезорганизующим присутствием подростков в библиотеках».

Второй важный мотив в критике публичных библиотек периода их возникновения – страх, что посетители библиотек, особенно те, кто принадлежит к рабочему классу, наберутся там идей, не соответствующих их положению в обществе. И тогда публичные библиотеки не только уведут рабочих от той задачи, которая, собственно, и предполагалась при создании общедоступных библиотек, – повышение эффективности их труда (необразованный рабочий не будет справляться с усложнившейся трудовой системой), но вместо этого распространят социальные и моральные идеи, угрожающие стабильности викторианского общества. Подтверждение этих опасений хранители викторианских устоев могли видеть повсюду в континентальной Европе. Нестабильность обстановки во многих европейских странах напрямую связывалась с избытком образованных искателей работы: слишком многие были недовольны невозможностью найти работу, соответствующую их уровню образования. Повышение притязаний опережало развитие производства.

Третий аспект критики публичных библиотек связан с идеей «культуры зависимости»: ресурсы, предоставляемые бесплатно, такие как публичные библиотеки, ведут к «неэффективному сверхпотреблению» – потреблению теми, кто не обладает должным пониманием ценности ресурса. Вот этот аспект критики пережил период раннего развития общедоступных библиотек в Англии и сохраняет свою актуальность и сегодня, особенно во времена правления консерваторов (хотя и не только в эти времена).

В докладе, подготовленном консервативно ориентированным Институтом Адама Смита, утверждается: «Не лишено смысла предположение, что разумная плата или членский взнос могут действовать как средство отпугнуть тех, чьи интересы, очевидно, лежат скорее в области беспорядка и хулиганства, чем чтения и учебных занятий» [3].

Став премьером, Тони Блэр поддержал исследования в духе концепции социальной исключённости (social exclusion) – о тех, кто «выпадает» из сферы действия социальных институтов поддержки. В 1997 г. была начата финансируемая правительством работа над крупным проектом «Открыто для всех? Публичная библиотека и социальная исключённость». Хотя первоначально предполагалось, что главной проблемой этого проекта будет библиотечное обслуживание тех, у кого нет постоянного дома, проект сконцентрировался на недостаточном использовании публичных библиотек представителями трудовых классов. Главным тезисом стал следующий: публичные библиотеки были основаны для того, чтобы удовлетворять интеллектуальные и рекреационные потребности достойных бедных, но и 150 лет спустя эти библиотеки используются в основном представителями среднего класса.
 

Информационная бедность?
 

Начиная с середины 1990-х гг. рост пользования Интернетом в Соединенных Штатах, а затем и в других развитых индустриальных странах породил в обществе озабоченность, не станут ли социальные последствия этих технологических достижений своеобразной точкой бифуркации, точкой непоправимого разделения на информационно богатых и информационно неимущих, которое с течением времени будет только накапливаться и усиливаться. Эта проблема получила название «дигитальное разделение», поскольку в электронных средствах коммуникации информация предстает в цифровой, дигитальной форме. Дигитальное разделение стало модной темой, и редкий лидер не касался этой проблемы.

Важно понимать, что социальное неравенство, порождаемое разными возможностями доступа к информации, усиливается по мере смены поколений, поскольку различия, закладывающиеся в раннем возрасте, определяют всю последующую жизнь индивида. В конце XX в., выступая перед библиотечными работниками, одна из руководительниц образовательных программ США отметила, что, по данным Министерства торговли, в следующем веке 60% новых рабочих мест потребуют такого уровня информационных и компьютерных навыков, которым сегодня обладают только 22% работающих [4, с. 50]. Но более выразительными оказались не эти цифры, а непосредственный семейный опыт докладчицы. «Мой сын, которому было тогда шесть лет, зашел в мой кабинет, когда я удаляла электронную почту. – Мама, это можно сделать быстрее, – сказал он, и двумя нажатиями на клавиши всё было сделано. Теперь ему восемь лет, он строит города, рассчитывает стоимость общественного транспорта и ремонта дорог – с помощью образовательной компьютерной игры. В другой компьютерной игре он изобретает различные машины, основываясь на принципах физики. Кроме того, он сочиняет музыку с помощью компьютера. Всё это он делает без каких-либо усилий. Я в шоке. Он посылает мне электронные письма на работу. Он общается с одноклассниками в чате. И его учитель во втором классе рассылает родителям еженедельный бюллетень по Интернету. Это всё замечательно, но я глубоко озабочена» [4, с. 51]. Причина озабоченности очевидна: страшно подумать обо всё углубляющейся пропасти между детьми, имеющими постоянный доступ к компьютеру и Интернету, к развивающим образовательным программам, – и теми, у кого нет такого доступа. «И вот здесь вы выходите на сцену», – сказала докладчица, обращаясь к работникам общедоступных библиотек. В условиях «информационной революции» роль библиотек не снижается, а напротив, возрастает.

Однако задача помощи «информационно неимущим» не может быть решена прямолинейно. Обычно подразумевается, что информационно неимущими окажутся те, кто сегодня является неимущими в традиционном, экономическом смысле. Как следствие, политики и социальные лидеры (в их числе и лидеры новых технологий) сконцентрировали усилия на преодолении или, по крайней мере, смягчении дефицита информационных возможностей у тех, кто не обладает экономическими ресурсами. Наиболее заметный шаг в этом направлении – оснащение компьютерами с доступом в Интернет общедоступных школ и общедоступных библиотек.

Такой подход основывается на некоторых небесспорных предпосылках. Прежде всего, предполагается, что важная, ценная и полезная для неимущих информация существует в дигитальной форме и может быть доступна через Интернет, а часто – только через Интернет. Не ставя под сомнение существование дигитального разделения как серьёзной социальной проблемы, некоторые исследователи оспаривают, однако, критическое значение доступа к информации через Интернет для повседневной жизни тех, кто живет за чертой бедности. Объектом специального исследования стали информационные потребности и информационное поведение бездомных семей в Соединенных Штатах [5].

Три вопроса были поставлены в ходе исследования:

1. Каковы информационные потребности таких семей и какие информационные ресурсы они используют в повседневной жизни?

2. Означает ли отсутствие доступа к Интернету, что бездомные семьи становятся «информационно бедными» в смысле их повседневных информационных потребностей?

3. Считают ли сами бездомные себя информационно бедными из-за того, что у них нет доступа к сетевой и онлайновой информации?

В связи с этими вопросами целесообразно привести некоторые сведения о бездомных в США. До 1980-х гг. бездомность в США была вызвана главным образом экономическими причинами. После 1980 гг., однако, число бездомных в стране оставалось практически неизменным, несмотря на то, что в течение 80-х и 90-х годов прошлого века американская экономика переживала подъём, достигнув рекордно высокого уровня производительности труда и личного достатка. Тем не менее, как сказано, число бездомных не уменьшилось, причём именно бездомные семьи оказались самым быстро растущим сегментом бездомного населения в течение последнего десятилетия. В 1990-е гг. – при демократической администрации, традиционно выступающей за социальную поддержку неимущих, – было развёрнуто несколько масштабных программ помощи бездомным, однако эти бездомные семьи по-прежнему живут за чертой бедности во всех 50 штатах США.

В начале XXI в. в Соединенных Штатах насчитывалось приблизительно два миллиона взрослых бездомных. Немного статистики:

• 40% бездомных служили в армии;

• 22% взрослых бездомных испытали те или иные душевные болезни, а 34% – проблемы, связанные с наркотиками и алкоголизмом;

• 50% бездомных – афроамериканцы;

• 35% – белые европейской расы;

• 12% – испаноязычные;

• 2% – коренные американцы (американские индейцы);

• только 1% – люди азиатского происхождения;

• 25,3% городских бездомных – дети до 18 лет, из них 4% – малолетние без сопровождения взрослых;

• только один из каждых четырёх бездомных имеет работу.

Другая статистика – более радужная – говорит о приобщении американцев к передовым информационным технологиям. Опубликованный в 2001 г. доклад Министерства торговли США «Нация онлайн» сообщал, что на август 2000 г. 51% всех американских семей имели дома персональный компьютер, из этих семей 41,5 % были подключены к Интернету. При этом, однако, группы населения, традиционно относящиеся к недостаточно обслуживаемым библиотеками и информационными службами, и в этом случае оказались обделёнными. Среди афроамериканцев только 23,5% семей имеют доступ к Интернету, а среди американцев латиноамериканского происхождения – 23,6%. В то же время доступ к Интернету имеют 56,8% семей американцев азиатского происхождения.

Общедоступные библиотеки рассматриваются многими авторами как канал, который позволит смягчить дигитальное разделение и, в частности, даст афроамериканцам и испаноязычным дополнительную возможность доступа к Интернету. Важно отметить, однако, что ряд специалистов ставит под сомнение эффективность этого пути: «Единственный способ, которым можно реально оценить дигитальное разделение – это оценка доступа к Интернету дома. Дом – это там, где делается большинство личных дел, и именно здесь по-прежнему существует самое острое разделение между теми, кто располагает компьютером и доступом в Интернет дома, и теми, у кого такой возможности нет».

Ну, а как воспринимают ситуацию те, «у кого такой возможности нет»? Чувствуют ли они себя обделёнными и социально униженными? Согласно исследованию 2003 г.:

• 54% тех, кто не пользуется Интернетом, верят в то, что Интернет опасен;

• 51% тех, кто не пользуется Интернетом, не думает, что они что-то теряют в результате этого;

• 39% тех, кто не пользуется Интернетом, полагают, что Интернет слишком дорог;

• 36% тех, кто не пользуется Интернетом, считают, что мир Всемирной Паутины слишком запутан и с ним трудно иметь дело.

Следует учесть, что 43% взрослых американцев, не охваченных Интернетом, – это люди в возрасте 60 лет и старше. Любопытны и другие сведения, касающиеся так называемых «нет-дропаутов» («выпавших из Сети»), то есть тех, кто пользовался Интернетом, но потом по тем или иным причинам это прекратил. Дропауты составили примерно 13% от общего числа пользователей Интернета, и, что особенно важно, эта группа обладает вполне определёнными характеристиками: это сравнительно молодые люди, их образовательный статус в среднем ниже, чем у пользователей Интернета, и, наконец, они вышли из семей с меньшими доходами.

Что касается исследования, о котором идёт речь, то материал для него собирался путём интервью с бездомными и путем включённого наблюдения за жизнью приютов для бездомных в Индианаполисе, Сиэттле и городе Гринсборо в штате Северная Каролина. С обитателями этих приютов было проведено 25 глубинных интервью: с родителями, членами бездомных семей. В интервью шла речь о повседневных информационных потребностях этих людей, путях поиска информации и источниках информации. Задавались вопросы о повседневных занятиях, возникающих проблемах и тех ресурсах, к которым в этом случае они обращались. Материалы интервью и наблюдения были систематизированы методом контент-анализа.

В американской социологии информационного обслуживания видное, едва ли не доминирующее, положение занимает теория информационной бедности Четмэна (Chatman). В рамках этой теории были определены шесть причин, которые создают ситуацию информационной бедности.

1. Люди, определяемые как информационно бедные, считают себя лишёнными любых источников, которые могут им помочь.

2. Информационная бедность во многом ассоциируется с классовыми различиями. Информационно бедными часто считаются аутсайдеры, лишённые привилегированного доступа к информации.

3. Информационная бедность порождена самозащитным поведением, которое используется как ответ на социальные требования.

4. Такие механизмы самозащиты, как секретность и обман, вызваны недоверием относительно желания или способности других предоставить полезную информацию.

5. Информационно бедные часто не решаются высказать свои подлинные потребности из-за опасения, что негативные последствия перевесят приобретения.

6. Новая информация весьма избирательно абсорбируется в информационном мире бедных. Главное условие – релевантность этой информации повседневным проблемам и заботам бедных людей.

Насколько же реальная жизнь и реальное информационное поведение бездомных соответствуют данной концепции информационной бедности?

Повседневная жизнь бездомных, живущих в приютах для бездомных в США, состоит, главным образом, из беспрестанных поисков ресурсов, предоставляемых социальными службами (таких, как субсидии на жилье, талоны на еду и проч.), которые обеспечивают условия, необходимые как для поддержания статус кво, так и для определённого улучшения качества жизни. Надо учитывать при этом, что, хотя приюты удовлетворяют базовые потребности (в еде, убежище и, часто, в одежде), правила поведения в таких заведениях обычно достаточно суровы, и бездомные семьи стараются их покинуть как можно быстрее при первой возможности.

Информационные потребности и информационное поведение тесно переплетаются в этом каждодневном поиске необходимых ресурсов. Поиск ресурсов, в основном, происходит по следующим пяти направлениям:

• найти постоянное, надежное жильё;

• помочь детям, другим членам семьи (здоровье, образование и т.д.);

• найти работу;

• исправить свою кредитную историю, найти еще деньги;

• справиться с домашним насилием и другими формами притеснений.

В какой мере в этих случаях может использоваться информация в дигитальной форме, размещённая в Интернете и хранящаяся в базах данных? Нельзя отрицать наличие подобной информации, которая представляла бы ценность для бездомных с их проблемами. Например, к ней относится, безусловно, медицинская информация. Однако за небольшим исключением (4 интервью) проинтервьюированные обитатели приютов для бездомных не рассматривали Интернет как главный источник нужной информации. Что же касается четырёх исключений, то в одном случае всего однажды просмотрели информацию о прописанном лекарстве, а вот в трёх случаях респонденты оказались искушенными в пользовании Интернетом и вообще в компьютерах, пользуясь ими, в частности, и в публичных библиотеках.

Какими же источниками информации пользуются бездомные? В подавляющем большинстве это персональные источники, формальные и неформальные. Формальные персональные источники – это сотрудники социальных служб, чиновники органов здравоохранения и образования, служители церкви. Неформальные источники – члены семьи и знакомые. Беседы с респондентами показали, что для успешного информационного поиска решающее значение имеет не количество информационных источников, а скорее умение определить, какие контакты могут предоставить полезную информацию.

В порядке включённого наблюдения исследовательница присутствовала на нескольких информационных семинарах, которые время от времени проводятся в приютах для бездомных. Любопытно описание одного такого семинара, посвящённого важной теме – как исправить плохую кредитную историю. Представитель местного банка объяснял бездомным, как открыть счёт и получить защищённую кредитную карту. Несколько обитателей убежища во время лекции мирно дремали, однако одна женщина с энтузиазмом поддержала идею, хотя при этом ясно высказалась, что не имеет понятия о том, как накопить 300 тысяч долларов, рекомендованных для открытия счёта. Из 22 человек, присутствовавших на семинаре, только один, кажется, действительно хотел получить эту информацию. Когда участников семинара позже спросили об их впечатлениях, они говорили, что это была пустая трата времени и что они могли бы поискать жильё вместо того, чтобы слушать, как кто-то рассказывает им, как делать то, что они не имеют возможности делать. Другие добавляли, что признательны за попытку им помочь, но у них слишком много дел, чтобы тратить время подобным образом. Исследовательница пишет, что в интервью бездомные неоднократно упоминали плохие кредитные истории как проблему, требующую решения, однако они искали не информацию, а деньги, чтобы оплатить счета.

На прямой вопрос, ощущают ли они недостаток источников информации в своей повседневной жизни, большинство бездомных респондентов ответили, что ощущают избыток информации. Многие подробно рассказали, что не могут справиться с объёмом информации, которую им дают работники приютов, сотрудники социальных служб, работники здравоохранения и др. Ни один респондент не сказал, что его повседневные проблемы порождены, среди прочего, и недостатком информации. А вот что они «эмоционально» высказали – так это то, что недостаток ресурсов являлся проблемой. Получить список домовладельцев, которые принимают ваучеры на жилье, выдаваемые бездомным социальными службами, было нетрудно – трудно было найти жильё, доступное при ограниченных ресурсах.

Когда бездомных спрашивали, ощущают ли они, что отсутствие доступа к Интернету мешает им искать нужную информацию, все опрошенные, кроме трёх, заявили, что такого недостатка не ощущают или ощущают в минимальной степени. А те трое бездомных в Сиэттле, которые регулярно пользовались Интернетом (нередко – через общедоступные библиотеки), использовали его не для поиска полезной информации, а для развлечения (информация о телевизионных шоу, музыке и т.п.).

Внимание к информационным потребностям наиболее обездоленных членов общества остается одной из характерных черт западного библиотековедения последних десятилетий. Как пример можно привести работу, посвящённую информационному поведению секс-работниц одного из небольших городов южноафриканской провинции Наталь/Зулу [6]. Об обездоленности этого сообщества говорит хотя бы тот факт, что 67% его участниц ВИЧ-инфицированы. Стимулом к проведению данного исследования явилось решение Верховного суда штата Наталь/ Зулу, недавно легализовавшего проституцию. Однако исследование принесло вполне ожидаемые результаты: секс-работницы не обращаются в библиотеки и не используют как канал получения информации СМИ. Причина – не в отсутствии потребностей, а в отсутствии доверия к этим источникам. Доверием пользуется информация, полученная от подруг или от хозяев. В данном случае, как и во многих других, речь идет о наличии неформальных сетей обмена информацией, которые играют гораздо более важную роль, чем официальные источники, включая, разумеется, библиотеки. Таким образом, было бы упрощением понимать проблему информационного неравенства просто как механическое неравенство в распределении информации. Гораздо более продуктивен в данном случае культурологический подход, показывающий, что «информационно обездоленные» социальные группы вырабатывают собственные жизненные стратегии, позволяющие минимизировать проблемы, возникающие из-за дефицита информации. Это относится не только к бездомным и деклассированным, но и, скажем, к такой социально уязвимой категории как иммигранты, слабо владеющие языком своей новой родины. Как показала С.Чу (C.Chu, [7]), иммигранты вырабатывают стратегии, позволяющие им обходиться без знания господствующего языка.
 

Как оценить социальную роль библиотек?
 

Вопрос: «Для чего нужны библиотеки?» задавался много раз. Но с каждым новым изменением общественной ситуации он задаётся снова. Технологические достижения последних десятилетий придали новую остроту и актуальность этому старому вопросу. У проблемы есть и другая сторона. Библиотечное сообщество далеко не всегда делало выбор в пользу активной социальной роли. Представление о библиотеках как – прежде всего – о хранительницах культуры, отчуждённых от кипения общественных страстей, пользуется симпатией многих европейских библиотекарей. Вместе с тем проблема доступности библиотек для «простых читателей», отказа от концепций «башни из слоновой кости» для учёных – по-прежнему будоражит умы библиотечных работников в разных странах мира. Автор статьи о Национальной библиотеке Норвегии, например, пишет: «Национальные библиотеки обычно рассматриваются как важные национальные институты, но очень немногие люди за пределами школьных и академических кругов верят, что может быть что-то интересное для них внутри такого учреждения». Отсюда и задача: «Мы хотели изменить этот образ и убедить норвежское общество, что Национальная библиотека – не музей старых книг, но современная и активная библиотека" [8]. В понятие современной и активной библиотеки в сегодняшнем западном библиотековедении почти неизбежно входит и социальная активность библиотек, их участие в борьбе за более счастливый и справедливый мир. Важно подчеркнуть, что представление о принципиальной аполитичности западного библиотековедения явно отстало от времени. «Поскольку информация часто является основой власти и бессилие так часто характеризуется недостатком информации, доступ к информации является политической проблемой. Тезис о том, что информация может быть нейтральной, что информация это некий пассивный ресурс, ждущий, чтобы им воспользовались, политически наивен и вводит в заблуждение при оценке ситуаций неравенства» [9, с.22].
 

Библиотеки как инструмент социальной политики
 

В западном библиотековедении – прежде всего, американском – сформировалась концепция, согласно которой библиотеки должны учитывать специально потребности обездоленных групп общества, которые меньше других пользуются библиотечным обслуживанием. (Предполагается, что библиотекари привыкли ориентироваться на информационные потребности наиболее – а не наименее – развитых членов комьюнити, поэтому требуются специальные усилия, чтобы выровнять положение). Американская библиотечная ассоциация еще с начала XX в. ставила вопрос об обслуживании специальных групп: иммигрантов, сельских общин, заключённых и людей с нарушениями зрения. В 1931 г. был создан Отдел обслуживания слепых Библиотеки Конгресса – теперь это Национальная библиотечная сеть по обслуживанию слепых и лиц с физическими недостатками. В течение многих лет Ассоциация выступала за федеральное финансирование для создания и поддержки библиотек в сельских районах, что привело к появлению Закона о библиотечном обслуживании 1956 г. В 1964 г. законодательство было расширено, включив различные недообслуженные группы – это инвалиды, городские бедняки, пожилые и неграмотные. В 1971 г. был сформирован Комитет АБА по библиотечному обслуживанию обделённых и недообслуживаемых. Он занимался обслуживанием аппалачцев и американских индейцев, а также городских и сельских бедных. В 1980 г. этот комитет стал Офисом для библиотечного нестационарного обслуживания. Сегодня – Офис по пропаганде грамотности и нестационарному обслуживанию. И так далее – различные подразделения Ассоциации специально занимались проблемами обездоленных.

Согласно господствовавшему мнению, удовлетворить потребности этих групп лучше всего могло нестационарное библиотечное обслуживание (так называемый «аутрич», что-то вроде «достижение тех, кто находится вне зоны обслуживания») [10]. Такое нестационарное обслуживание всегда происходило за пределами библиотеки, часто основывалось на специальном финансировании и часто осуществлялось специальным штатом сотрудников.

Концепция «аутрич» развилась из понимания того, что библиотеки не охватывают своим обслуживанием всех и каждого. Термин часто используется для описания библиотечного обслуживания тех, кто редко бывает в библиотеках или вообще ими не пользуется. В штате Нью-Йорк, например, аутрич определяется как «программа библиотечного обслуживания, призванная наладить контакт и обслуживание людей, которые обделены образованием; членов этнических и других меньшинств, нуждающихся в специальном библиотечном обслуживании; безработных и тех, кто нуждается в помощи при трудоустройстве; живущих в районах с недостаточным библиотечным обслуживанием; слепых, инвалидов, пожилых или содержащихся в специальных учреждениях» [10, с. 39]. Программы для специфических групп населения часто выделены и не воспринимаются как часть повседневной работы библиотеки. Разумеется, есть удачные примеры совмещения традиционной библиотечной работы со специальными формами помощи тем, кто оказался в трудном положении. Пример такого рода (из опыта США) – JOBLINC – мобильный сервис, помогающий тем, кто ищет работу, узнать о местных возможностях для трудоустройства. Сервис этот существует на базе мобильного библиотечного обслуживания библиотечной системы графства Шелби, штат Теннеси. В самом крупном городе графства, Мемфисе, закрылась крупная военная база и много людей потеряли работу. Букмобили, предоставлявшие книги, видеокассеты, аудиокассеты и компьютерные программы, делали остановки около пунктов выдачи продуктовых талонов, бюро трудоустройства, торговых зон, около почты и около главного здания библиотеки (последнее, как ни удивительно, было очень посещаемым местом). Вскоре выяснилось, что, получив продуктовые талоны, люди сразу куда-то спешат, и остановка была перенесена туда, куда они направлялись, – к продуктовому магазину. Успешным оказался опыт совместной работы автомобиля JOBLINC и обычного букмобиля. Первый автомобиль помогал определить темы, которые нужны соискателям работы, а букмобиль выдавал библиотечные билеты и материалы по этой тематике.

Тем не менее, в подавляющем большинстве случаев «аутрич» воспринимается как специфическая, дополнительная активность библиотеки.

По мнению многих, настало время пересмотреть эту концепцию.

«Мы должны сместить фокус от развития специального обслуживания для специфических групп пользователей, основанного на финансировании, которое может прекратиться в любой момент, к устойчивому библиотечному обслуживанию всех групп пользователей» [11, с. 47]. В основе новой концепции должна быть положена не компенсация обездоленности и недообслуженности, но равноправие всех групп пользователей.

В 2002 г. конференция Американской библиотечной ассоциации, посвященная проблемам «Аутрич в библиотеках», получила письмо от директора публичной библиотеки Среднего Запада США, утверждавшего, что во времена бюджетной и социальной неопределённости внимание должно быть направлено на повседневное обслуживание, которое библиотеки регулярно предоставляют обычным пользователям. Вопрос, однако, в том, что такое «обычный пользователь»? Тот, кто часто пользуется библиотекой? Тот, кто понимает «язык и обычаи» библиотеки? Тот, кто поддерживает статус-кво в библиотеке?

Если рассматривать аутрич как ярлык, обозначающий тех, кто не пользуется регулярно библиотекой, то тогда выдвигается модель «другого», которая определённо снижает ценность такого обслуживания и тех, кого обслуживают. Равноправное предоставление библиотечного обслуживания – более целостная концепция, чем аутрич. Сходство и различия больше не рассматриваются как взаимоисключающие качества, а скорее как взаимодополняющие.

Сегодня в библиотековедении очень актуальна задача выработки широкой концепции социального воздействия библиотек, выходящей за рамки привычного «обслуживания недообслуживаемых». С другой стороны, легко увидеть опасность безгранично широкого понимания проблемы, при котором утрачивается какая-либо целостность подхода.

В этих условиях важно выработать общие представления о «границах толкования» социального воздействия библиотек. Обзорная статья Е. Керслэйк и М. Киннелл [12] знаменательна тем, что в ней эти границы толкования очерчены достаточно чётко, в основном, на материале Великобритании и, в меньшей степени, США (примеры из практики библиотек других стран единичны; стоит отметить, впрочем, что и российский опыт не ускользнул от внимания авторов).

Подчеркнув, что употребляемый ими термин «социальное воздействие» используется для того, чтобы указать на жизненно важную роль, которую могут играть библиотеки в поддержке разных сегментов комьюнити, на участие библиотек в той повседневной деятельности, которое поддерживает сообщество «на ходу», Е. Керслэйк и М. Киннелл выделяют два пути, по которым это воздействие может осуществляться. Во-первых, это роль библиотеки как точки пересечения различных культур. Во-вторых, это та поддержка, которую оказывает библиотека тем, кто полностью или частично утратил связи с рынком труда.

Мысль о том, что библиотека призвана отражать многообразие культурного и политического спектра общества, достаточно распространена в библиотековедении. Авторы статьи развили эту концепцию, утверждая, что, хотя публичная библиотека и должна активно представлять доминирующие в обществе социальные и культурные идеологии (обозначив эти идеологии как «капиталистические, сексистские, гетеросексуальные»), но в то же время обязанностью библиотеки является и представление других социальных и культурных идеологий, существующих в обществе. Важно подчеркнуть: несмотря на то, что публичная библиотека финансируется из общественных фондов, нельзя, чтобы ее материалы были ограничены ценностями самой крупной и самой сильной группы сообщества. Разумеется, речь идет и о том, что представленные в комьюнити этнические меньшинства должны иметь возможность знакомиться в библиотеке с материалами на своём языке и также иметь возможность представить в библиотеке свою культуру другим членам комьюнити. Но роль библиотеки как перекрёстка культур шире. Достаточно вспомнить, что во времена межконфессиональных столкновений в Северной Ирландии библиотеки оказались «единственной нейтральной публичной территорией в обществе, разделённом по религиозным линиям».

Задача публичной библиотеки – предоставлять пространство для культурной деятельности миноритарных групп. А это означает и отражение радикальных и миноритарных идеологий (таких, например, как феминизм), и отражение миноритарных стилей жизни (таких, например, как хиппи или туристы), и отражение миноритарных интересов (разного рода хобби, например). Понятие миноритарной группы не всегда, но очень часто совпадает с понятием маргинализированной группы. Исследовательницы отмечают наличие в Великобритании конца XX в. двух особо значимых, и все еще маргинализированных групп, для которых публичная библиотека делает больше, чем другие социальные институты: дети из всех этнических групп и люди с ограниченными возможностями.

Публичная библиотека – один из немногих социальных институтов, позволяющих детям стать членами института и участвовать в его деятельности. Нет необходимости пояснять, насколько важна роль библиотеки в воспитании и социализации ребенка. Однако если дети в целом как группа маргинализированы в обществе, то бездомные и безнадзорные дети маргинализированы намного больше.

Хотя приюты для бездомных предлагают безопасное место для сна, они не дают возможностей для образования и развития. Дети бездомных и предоставленные самим себе дети из бедных, неблагополучных семей обречены на отчуждение от полноценной жизни. Деятельность общедоступных библиотек в этих случаях позволяет до некоторой степени снизить эффект этой отчуждённости, дать таким детям вместе с грамотностью определённые социальные умения, а вместе с ними и чувство уверенности.

Другая группа, для которой общедоступные библиотеки имеют особое значение, – люди с ограниченными возможностями. Несмотря на то, что во многих странах приняты специальные законы, отстаивающие права инвалидов (в Великобритании, например, это Закон о дискриминации людей с ограниченными возможностями, принятый в 1996 г.), трудности на их пути сохраняются. Надо сказать, что как раз в библиотеках их специальные нужды учитываются скорее, чем в других учреждениях. Новые библиотечные здания в развитых индустриальных странах строятся с учётом потребностей людей, чьи физические возможности ограничены. Старые библиотечные здания модернизируются с учётом таких потребностей. Примером может служить городская библиотека Гетеборга, которая после реконструкции включает в себя специально спроектированную зону для людей со слабым зрением. А библиотеки графства Эссекс в Великобритании специально приобрели детские книги с крупным шрифтом и рельефным шрифтом, напечатанные на разных языках, чтобы обеспечить нужды детей с ограниченными возможностями из этнических меньшинств. Впрочем, детские книги – лишь часть ответа библиотек на специальные потребности. То обстоятельство, что население Земли все более стареет, означает и увеличение читателей с проблемами зрения. Между тем, пожилые люди являются активными пользователями библиотек. Исследование 1993 г. показало, что 70% людей, которым 75 лет и более, регулярно пользуются библиотеками, причем 20% пользуются библиотеками еженедельно. Легко понять, что среди недавних иммигрантов есть много пожилых людей, часто имеющих проблемы со зрением, которым приходится особенно тяжело. Библиотеки учитывают их нужды, предоставляя, например, говорящие газеты на разных языках (библиотеки Ковентри).

Работа с представителями этнических меньшинств и людьми с ограниченными возможностями – вот два направления, которые обычно имеют в виду, когда речь идёт о библиотеке как институте социальной поддержки; однако возможная роль библиотек в этом плане значительно шире. Одно из таких направлений обозначается как поддержка стиля жизни тех, кто исключен из доминирующего потока (мэйнстрима) социальной активности. В каждом сообществе во времена кризисов обнаруживается значительное число людей, «выпавших» из общественной жизни. Это безработные, пожилые люди, больные, те, кто вынужден ухаживать за больными родственниками и т.д. Как правило, «выпадание» из социальной жизни связано и с финансовыми трудностями (люди не могут ходить в гости и приглашать к себе; посещать театры и пабы и т.д.). В свою очередь, ослабление социальных связей ведет к утрате источников дохода. В этих условиях библиотека может сыграть важную роль. Значение библиотеки как безопасного, открытого пространства делает ее местом социальной интеракции для тех, кто исключён из других сфер общественной жизни (таких, как работа, общение в пабе, дружеские вечеринки, магазины). Это означает, что библиотека способна предоставлять эмоциональную поддержку тем, кто чувствует себя выброшенным из жизни. А это, в свою очередь, очень важно для сохранения психологической устойчивости местного сообщества в том виде, как оно понимается на Западе: не только территориальная общность, но и общность психологически сплочённая.

Во многих библиотеках существуют специальные программы для тех, кто потерял работу. При этом людям оказывают не только информационную поддержку (вакансии, адреса курсов переподготовки), но и помогают составить резюме, дают литературу о подготовке к интервью и т.д.

Следует также учесть, что изменения на рынке труда в последние годы привели к появлению значительного числа людей, работающих временно или по контракту, а также тех, кто работает по гибкому графику. Гибкие графики создают новые информационные потребности, которые должны удовлетворить библиотеки, а временные работники особенно нуждаются в совете и в информации.

Технологические достижения последнего времени привели к распространению телеработы (дистанционной занятости), основанной на использовании информационных технологий. Однако побочное следствие такого технологического прогресса – растущее чувство изолированности – в новом свете заставляет осознать роль библиотеки как пространства социальной интеракции.

Однако следует обратить внимание и на другой аспект деятельности публичных библиотек. Библиотека поддерживает местных активистов: добровольцев, участвующих в программах помощи; активистов экологических и социальных движений. Тем самым, библиотека обеспечивает продолжение жизни комьюнити как формы социальной солидарности.

Социальную роль библиотеки в местном сообществе можно суммировать следующим образом:

• поддерживает локальную идентичность (краеведение в привычном для нас смысле слова, а также – местная генеалогия, устная история и т.д.);

• поддерживает тех, чья главная активность проходит вне сложившегося рынка труда;

• поощряет культурное богатство и разнообразие;

• продвигает чувство социальной солидарности во времена масштабных социальных и демографических изменений;

• предоставляет информацию во время кризисов;

• даёт возможность использования новых источников информации (таких, как Интернет, базы данных и др.).

Особая тема – значение общедоступной библиотеки для детей. Разумеется, этот ресурс используется далеко не в полной мере. По данным 1996 г. только 39% детей – независимо от этнического происхождения – пользовались библиотеками. (По этническому происхождению: 26% испаноязычных детей, 34% афроамериканских и 43% белых детей) [13]. Однако нельзя недооценивать роль общедоступных библиотек в этом плане. Ведь публичная библиотека – единственный стационарный библиотечный сервис, который доступен для детей дошкольного возраста (в том числе – до 5 лет), когда приобщение к книгам и радости чтения особенно важны. Успешное обучение детей чтению зависит от нескольких ключевых факторов – таких, как чтение детям вслух и предоставление ребенку широкого выбора книг, а это часто возможно только через библиотеку. Принятый Американской библиотечной ассоциацией проект «Рожденные читать» призван донести до родителей важность как можно более раннего обучения ребенка чтению. Работа библиотек по развитию первоначальных навыков чтения позволяет психологически и социально подготовить ребенка к чтению. Вторая задача – превратить первоначальную грамотность в культуру чтения. Особое значение приобретает работа с детьми в библиотеках, расположенных в сельской местности. Там библиотеки часто представляют собой единственное публичное пространство и собрание учебных материалов, доступное детям дошкольного возраста и их родителям.

Стоит отметить, что образовательная роль библиотек не ограничивается детьми. Всё чаще в библиотеках говорят о проблемах образования и обучения взрослых. Понятно, что это связано прежде всего с быстрыми технологическими переменами и ещё более быстрыми изменениями социальными. Перемена карьеры и необходимость дополнительного обучения стали поистине повседневным явлением. Особого разговора заслуживает задача обучения информационной грамотности. По мере того, как всё больше сфер используют новые информационные технологии, информационная и компьютерная грамотность становится всё более необходимым фактором в поисках работы. А библиотека, даже если там не проводятся специальные занятия по обучению информационной грамотности, всё равно обучает этому пользователей, поскольку предоставляет доступ к компьютеризированным средствам информационного поиска. Таким образом, библиотека способствует установлению социального равенства в информационном обществе.

Опрос, проведённый некоторое время назад в США, обнаружил широкую поддержку образовательной функции публичных библиотек. Это приводит к мысли, что публичные библиотеки сегодня всё больше рассматриваются как «сеть социальной безопасности». Маргинальные группы и отдельные индивиды используют библиотеки для самосохранения и самовосстановления.

Однако проблема «информационного неравенства» остаётся реальной и требует продуманного, комплексного подхода к своему решению. В этом отношении вновь заслуживает внимания опыт Великобритании, где такой подход сформулирован на правительственном уровне [14].

«Информационная супермагистраль не должна стать привилегией обеспеченных людей или жителей больших городов. Точно так же, как в прошлом книги были для обычных, непривилегированных людей возможностью изменить свою жизнь к лучшему, в будущем онлайновое образование откроет для них пути к лучшим перспективам. И так же, как книги были доступны всем благодаря сети общедоступных библиотек, так же и преимущества супермагистрали должны быть доступными для всех. Это реальный шанс достичь равенства возможностей». Эти слова принадлежат Тони Блэру, будущему премьер-министру Великобритании и были им написаны в 1996 г. Идея о том, что создание информационного общества естественным образом приведёт к устранению социального неравенства, пользуется большим успехом. Такие видные приверженцы информационной эпохи, как Олвин Тоффлер и Билл Гейтс, неоднократно заявляли, что мы вступаем в эпоху, когда богатство информационных ресурсов обеспечит равный доступ к знаниям для всех.

Ряд авторов, однако, настроен в этом отношении более скептически, утверждая, что, хотя приход информационного общества технологически неизбежен, его социальные последствия не вполне ясны и потребуется рациональная и обдуманная информационно-социальная политика для того, чтобы радужные социальные перспективы обрели реальность. Другие, настроенные не просто скептически, а прямо пессимистично, утверждали даже, что переход к информационному обществу лишь увеличит разрыв между богатыми и бедными. Дэвид Бирк, например, писал, что информационное общество усугубит проблемы социального неравенства, заменив стабильную, сравнительно хорошо оплачиваемую, квалифицированную индустриальную работу на низкооплачиваемую непостоянную занятость в сфере обслуживания. Информационная эпоха, по Бирку, создаст большой, социально незащищённый и плохо оплачиваемый класс работников сферы обслуживания.

Действительно, основания для пессимизма у британских социальных исследователей имеются. Несмотря на приход к власти лейбористов в 1997 г., британское общество испытывает большее неравенство, чем когда-либо. 14 миллионов человек живут в семьях, доходы которых не достигают половины среднего уровня по стране. Это примерно 20% населения страны (в 1979 г. таких было 8%) и среди них – более 2 миллионов детей. Реальные доходы беднейших 10% населения снизились за период с 1979 по 1995 г. на 17%, иными словами, бедность не только охватила большее число людей, но и стала более суровой. Бедность означает многое с точки зрения социальных показателей. Члены семей, главы которых – неквалифицированные или полуквалифицированные работники, имеют больше шансов потерять работу и больше шансов умереть преждевременно. Их дети чаще воспитываются в семье с одним родителем, и высока вероятность, что они уйдут из школы, не получив аттестата. В бедных семьях выше показатели подростковой беременности и т.д. Добавим, что подавляющее большинство самых низкооплачиваемых людей в Великобритании – женщины. Другими словами, обделённость может быть не только материальной, но и культурной, и социальной. Важен и вопрос об информационном измерении социальной обделённости.

В 1998 г. 16% взрослого населения Соединенного Королевства страдало функциональной неграмотностью. По данным правительственного обследования 1999 г. в низших социальных классах только 39% когда-либо пользовались персональным компьютером и только 14 %пользовались Интернетом. В 1998 г. увидел свет документ, изложивший информационную стратегию правительства – «Наша информационная эпоха». Значительное внимание, согласно этой концепции, должно уделяться развитию информационной сети на региональном уровне и на уровне местных сообществ. Именно этот путь видится как решение проблемы деления общества на информационно имущих и информационно неимущих. В этой местной информационной сети важное место должно принадлежать публичным библиотекам. В 2000 г. в Великобритании существовало 6500 пунктов доступа к информационно-компьютерным технологиям, и планировалось, согласно правительственной концепции, расширение этой сети до 31000 пунктов, включая 19000 почтовых отделений и 4176 публичных библиотек.

Говоря о влиянии информационно-компьютерных технологий на развитие публичных библиотек Великобритании, можно выявить ясную и предсказуемую тенденцию: в 1980-x гг. это влияние выразилось прежде всего в развитии библиотечных управленческих систем и в стремлении перейти от изолированной работы к сетевым решениям; в 1990-x гг. развился интерес к информационно-компьютерным технологиям как инструменту для улучшения информационных возможностей публичных библиотек. К концу 90-х сообщество публичных библиотек обрело уверенность, что в XXI столетии им будет обеспечена ключевая роль как точке общественного доступа к информационной супермагистрали. Интернет казался возможностью – после многих лет сравнительного упадка – восстановить позиции публичной библиотеки как центра общественной информации для XXI в. Появившийся в 1997 г. документ, озаглавленный «Новая библиотека: народная сеть», содержал концепцию национальной стратегии сетевого подхода к развитию публичных библиотек. «Новая библиотека» провозгласила общенациональное значение публичных библиотек с уверенностью, давно к тому времени не встречавшейся в Великобритании. В этом документе обосновывается необходимость широких правительственных инвестиций в публичные библиотеки, потому что «они являются идеальным инструментом для распространения жизненно важных новых технологических умений среди широких слоев населения». «Библиотека – исключительно мощный агент инноваций: пользующийся доверием людей, исчисляемый и интегральный для образования, индустрии, правительства и комьюнити. Охватывающая всю страну информационная сеть делается общедоступной через библиотеки, и поддержка библиотек может сделать больше для распространения информационных и технологических навыков среди населения, особенно молодого, чем любые другие мероприятия правительства».

Наряду с этой глобальной программой, публичные библиотеки Великобритании в последние годы попытались разработать специальные стратегии по обслуживанию тех, кто имеет в этом наибольшую социальную потребность. Ряд инновационных проектов, основанных на информационно-компьютерных технологиях, сфокусирован на потребностях обделённых социальных групп и сообществ. Так, Фонд Мелинды и Билла Гейтсов выделил 2,6 миллионов фунтов стерлингов на создание центров обучения информационно-компьютерным технологиям в районах социальной депривации Великобритании.

В самом конце XX столетия в библиотечном сообществе Великобритании сформировались две модели распространения информационно-компьютерных технологий в библиотеках. Доминирующая модель отдаёт приоритет концепции универсального доступа к сетям и технологиям и основное внимание уделяет обновлению сервисов, предоставляемых библиотеками: справочному обслуживанию, технологии доставки документов и т.д.

Альтернативная модель, напротив, ставит во главу угла потребности местных сообществ и особенно тех, где меньше всего возможностей доступа к передовым технологиям, предполагая целевое обслуживание тех, у кого наибольшая нужда в информационно-библиотечном обслуживании. В 1998– 2000-х гг. был осуществлен исследовательский проект, направленный на изучение роли публичных библиотек в преодолении социальной обделённости. Результаты были опубликованы в отчете «Открыта для всех? Публичная библиотека и социальная обделённость» (2000). В ходе исследования были обследованы 208 публичных библиотек и были изучены 9 детализированных кейс-стади политики и практики девяти местных администраций. Может быть, самый важный результат обследования – установление того факта, что лишь в очень немногих публичных библиотеках развитие доступа к информационным технологиям ориентировано на специально выделенные группы или районы. Таких оказалось меньше 13%. Это подтвердили и кейс-стади. Почти во всех рассмотренных случаях предоставление доступа к информационным технологиям определялось ожидаемым спросом, а не социальными потребностями. Другими словами, главными потребителями таких технологий оказывались «продвинутые» группы населения. Срабатывал известный «закон Матфея»: кому много дано, тому прибавится, а кому дано мало – у того и это малое отнимется.

Согласно правительственным документам, к 2002 г. во всех 4300 британских публичных библиотеках должны быть центры обучения информационным технологиям, предоставляющие бесплатный доступ в Интернет. Надо признать, что библиотечное сообщество сумело убедить тех, кто формирует политику, в потенциале публичных библиотек, и ему удалось успешно продвинуть образ тысяч информационных центров в местных сообществах, только ждущих подключения к Сети.

При этом сообществу публичных библиотек еще предстоит сделать выбор между концепцией простой модернизации существующего обслуживания на основе новых технологий и гораздо более трудным решением использовать технологические перемены как средство перемен социальных.

Важно подчеркнуть, что благотворное социальное воздействие библиотек вовсе не сводится к обслуживанию «информационно бедных», хотя значение этого направления трудно переоценить.

В своё время, когда распространение новых информационных технологий переживало свой «медовый месяц», директор публичной библиотеки Кливленда на традиционный вопрос репортёра: зачем городу тратить 90 миллионов долларов на новый библиотечный комплекс, если скоро каждый будет получать всю нужную ему информацию в электронном виде? – ответил двумя словами: равенство и доступность [15]. Ответ понятен: компьютер есть не у всякого, и далеко не вся информация существует в электронной форме. Кроме того, очень многие базы данных не являются общедоступными. Именно общедоступные библиотеки выступают тем социальным регулятором, который обеспечивает равные возможности использования информации для всех граждан. Именно поэтому Кливлендская библиотека принципиально выступает за бесплатность обслуживания. «Наша задача – быть первым местом, о котором подумает каждый, которому нужна какая – либо информация». В то же время – как быть тогда, когда требуются длительные и специализированные разыскания. Обычно библиотекари не берут на себя такие разыскания, но в Кливленде их выполняют – за плату. Самые частые клиенты такого обслуживания – бизнесмены, которым проще заплатить, чем искать самим.

Но в любом случае, равенство и доступность в отношении информации – основа стабильности в обществе.
 

Примечания
 

1. Pateman J. Public libraries and the working classes // Libr. Hist. 2005. Vol. 21, # 3, Nov. P. 189-194.

2. Pealting G.K. Discipline and the discipline: histories of the British public library // Libraries a. Culture. 2003. Vol. 38, # 2. P. 121-146.

3. Dutch M., Muddiman D. The public libraries, social exclusion and the information society in the United Kingdom // Libri. 2001. Vol. 51, # 4. P. 183-194.

4. Ness S. Libraries: a critical lane on the Information Superhighway // Illinois Libr. 1997. Vol. 79, # 2. P. 50-52.

5. Hersberger J. Are the economically poor information poor? Does the Digital Divide affect the homeless and access to information? // Can. J. Inf. a. Libr. Sci. 2002. Vol. 27, # 3. P. 45-63.

6. Sitwell Ch. The case for informationally based social inclusion for sex-workers: A South Africa exploratory study // Libri. 2002. Vol. 52, # 2. P. 67-77.

7. Chu C. Literacy practices of linguistic minorities // Libr. Quart.1999. Vol. 69, # 3. P.339-359.

8. Nilsen S. The National Library of Norway. Oslo division // Liber Quart. 2000. Vol. 10, # 2. P. 238-245.

9. Gericke E. Serving the underserved in the Year 2000 // IFLA J. 1998. Vol. 24, # 1. P. 20-28.

10. Dresher J. A. Outreach and the Public need //Bookmobiles and outreach services. 1998. Vol. 1, # 1. P. 36-42.

11. Orange S. M., Osborne R. From Outreach to Equity // Amer. Libr. 2004. Vol. 35, # 6, P. 46-51.

12. Kerslake E., Kinnell M. Reviewing the literature on public libraries and social inclusion // Libri. 1998. Vol. 48, # 1. P. 1-12.

13. Robbin A. We the People: one nation, a multicultural society // Libr. Trends. 2000. Vol. 49, # 1. P. 5-48.

14. Dutch M., Muddiman D. The public libraries, social exclusion and the information society in the United Kingdom // Libri. 2001. Vol. 51, # 4. P. 183-194.

15. Mason M.G. The future revisited // Libr. J. 1996. Vol. 121, # 2, July 1. P.70-72.



главная библиотекам читателям мир библиотек infolook виртуальная справка читальный зал
новости библиоnet форум конкурсы биржа труда регистрация поиск по порталу


О портале | Карта портала | Почта: [email protected]

При полном или частичном использовании материалов
активная ссылка на портал LIBRARY.RU обязательна

 
Яндекс.Метрика
© АНО «Институт информационных инициатив»
© Российская государственная библиотека для молодежи